Ад на земле. Книга I - Страница 94

— Ты должен, — надавила я, чувствуя злость и неуверенность. Экейн в любую минуту может повернуть назад, следуя своим собственным принципам, и я никак не смогла бы его остановить. — Ты не можешь оставить меня одну.

— Да, не могу. — Экейн не стал возражать. Он достал из кармана пачку с сигаретами, вытряхнул одну, и закурил. В этот раз, я не стала отворачиваться, потому что знала, что именно этого он добивается. Он хочет, чтобы я оставила его в покое, но я не сделаю этого.

Я хочу увидеть его настоящий характер, а не эту маску невозмутимости и безразличия, которую он носит не снимая.

Мы продолжали ехать в ночной тишине, и меня вновь стало клонить в сон. Экейн выдыхал в салон моей машины тонны дыма, от чего в горле начало першить. После того, как он понял, что я не сдамся, он сказал:

— Да, остановимся в мотеле.

— А чего хочешь ты? — спросила я, невпопад. Я знаю, он думает мне не важно это, но на самом деле, важно. Я хочу знать, чего он хочет, хочу знать, что он здесь, со мной, по собственной воле, а не потому, что я заставила его.

— Я хочу остановиться в мотеле, — сказал Экейн, выдыхая дым через нос.

— Скажи мне, чего ты хочешь на самом деле.

Он усмехнулся.

— Что я хочу?

Я внимательно смотрела на его губы.

— Я ничего не хочу, Аура.

Экейн вытащил изо рта сигарету, выкинул ее через окошко, второй рукой поворачивая руль. Он свернул в лес, и затормозил.

Я не испугалась, но встревожилась. А еще, я ощутила волнительное предвкушение, собравшееся где-то в животе.

— Разве ты не этого хотела? — спросил Экейн, вытаскивая ключи из замка, и поворачиваясь ко мне: — Разве нет?

— Я…

Я представила, как его восхитительные руки ложатся мне на талию, как он нежно целует меня…

Экейн медленно наклонился ко мне, отцепляя свой ремень безопасности, а я вся напряглась, ожидая его следующего шага. Я сглотнула, решая, поцеловать его первой, или нет, и что он сделает, если я все же поцелую? Желание было так велико, что еще секунда, и я бы впилась в его губы жарким поцелуем (в моей голове все было именно так), но, внезапно спинка моего сиденья резко опустилась, и вместе с тем я услышала сдавленный смешок Экейна. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Экейн выпрямился, а я так и лежала, испуганно прижав руки к груди, и глядя на его спину.

— Боюсь, что пока мы доберемся до отеля, ты разобьешь себе голову о боковое стекло.

— Ты правда этого боишься? — прохрипела я. Рэн обернулся, и я увидела лишь часть его лица; затем он повернулся ко мне полностью, положив одну руку на подголовник, вторую, с внешней стороны бедра. Он навис надо мной, когда говорил:

— Когда я усну, тебе покажется романтичным это, верно? Когда я закрою глаза, ты будешь любоваться моим лицом, и представлять, как я целую и ласкаю тебя?

О БОЖЕ.

Я сжала зубы, и проскрипела злым тоном:

— Да…из-за твоего милого личика, я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

Я резко проснулась. Сердце гулко колотилось о ребра.

Это все было так реально… нет… это и было реально. Это не было моим сном изначально — это было мое потерянное воспоминание. Которое мой мозг подавил. Экейн и я… мы действительно были вместе в тот год. Мы были вместе, и я ехала куда-то. Я держала карту. Я точно помню ее. Помню, как я сосредоточено разглядывала ее, когда Экейн выдыхал клубы дыма прямо мне в волосы, и помню, как мне хотелось приложить этой картой по его возмутительно красивой голове.

Это было по-настоящему. В прошлом. Три года назад.

Я не боялась его.

Я была влюблена в него.

Я потерла руки, и уставилась в окно, на церковь. Сколько времени прошло с тех пор, как Адам ушел? Он просил довериться ему, просил помочь мне, но я не думала, что он заставит меня отсиживаться в машине.

Адам спросил, быстро ли я бегаю, и я сказала, что не знаю, а он тут же сказал, что, если его поймают, ему легче будет сбежать, если меня не будет рядом. Я вынуждена была согласиться потому что в этом была доля правды.

Теперь я нервничала, но я решила подождать еще десять минут. Если он не появится, я пойду за ним, и мне все равно, что он будет возмущаться.

Я уставилась на подвал церкви, неподалеку от входа.

Адам где-то там. Ищет свидетельство о том, что Кэмерон был усыновлен. А я сижу тут, и думаю о Рэне Экейне, этом гаде ползучем. Я думаю о том, что со мной, с нами случилось. Рэн все еще такой же осел, как и в прошлом, но я не была такой зажатой, как сейчас. Это — то, что сделал со мной Экейн в той поездке — он забрал это из меня, то, что делало меня сильной. Он просто сломал меня, ничего не желая объяснять, и, более того, даже не желая как-то оправдаться. Все, что ему нужно, это чтобы я не вспомнила о том, что они сделали со мной.

Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее хочу узнать. На самом деле, теперь многое стало на свои места — например, вот почему Кэмерон все время повторял, что я не должна ничего вспоминать. Я думала, он переживает, беспокоится, что воспоминания окажутся слишком болезненными, но все оказалось намного страшнее, и чудовищнее — его беспокойство было вызвано обычным страхом.

Я сделала вдох, и открыла окно в машине, чтобы освежить голову, и в салон тут же проник ледяной воздух; снег прекратился. Я задрожала, но продолжала стойко выносить порывы ветра.

Я могу это сделать, чего бы мне это не стоило. Я могу дойти до конца, несмотря ни на что. Им меня не запугать, я не стану прятаться, выжидая своего часа. Они меня сломали, и может быть я не смогу полностью восстановиться, но я могу заново себя создать. Шаг за шагом; просто нужно очень сильно постараться, нужно заставлять себя поступать правильно, а не прятаться.